Глава 2   Звон Колокольчиков

Воскресным утром кузина Ли зашла к нам и принесла мне коробку. Она сообщила, что дяде Као не лучше, но и не хуже. Он по-прежнему уто­млен и обессилен. Я открыла коробку. Внутри был маленький симпатичный китайский фонарик: черный  лакированный каркас, стенки из тонкой желтоватой рисовой бумаги   и   четыре  выцветших  красных шелковых кисти, свисаю­щих с корпуса.

— Как красиво! — прошептала я. — Но кто такой Лю?

— Не знаю, — ответила кузина Ли. — Твоя ба­бушка всегда называла эту штуку фонариком Лю, а почему — мне неизвестно.

Я вспомнила слова дяди Као. Ну, про то, что я должна получить фонарик «в подходящий мо­мент». Я ничего не понимала. Если бабушка хоте­ла, чтобы фонарик оказался у меня, почему она не могла передать его мне сама? Почему было важно время?

Мне хотелось спросить об этом дядю Као. Но когда мы вечером приехали в больницу, оказа­лось, что ему стало хуже. Врачи говорили, что он остается в сознании, однако дядя не отвечал, ко­гда с ним заговаривали. Кузина Ли от беспокойст­ва была бледна как полотно. Мы все сидели вок­руг дядиной кровати и пили чай, который при­несла Ли, но никто не произносил ни слова. Это был очень грустный и тревожный вечер.

Вернувшись домой, я посмотрела на фонарик с чувством, похожим на раздражение, — как будто он был виноват в происходящем. Он не оказался бы тут, если бы дядя Као не заболел. Но была в этой вещице какая-то хрупкая древняя красота, которая заставила мою злость испариться. В кон­це концов я спустилась вниз и попросила у мамы свечку.

— Сейчас? — спросила мама, отставив в сторону последнюю стопку ресторанных тарелок. Вокруг

нее клубился пар из посудомоечной машины, и волосы ее казались влажными. — Для чего тебе свечка так поздно? Не забудь, что завтра в школу.

— Я хочу зажечь фонарик.                 

Она на минуту оставила посуду в покое и отки­нула прядь волос со лба.

— С тобой все в порядке, малышка?

— Я... да, все нормально. Я просто... Просто я хочу, чтобы дядя Као поскорее выздоровел.

— Знаю. Я тоже хочу.

Она быстро обняла меня, потом наклонилась и заглянула мне в лицо.

—  Знаешь, что твоя бабушка частенько повторя­ла мне? Она говорила: «Лучше зажечь хоть самую маленькую свечку, чем сидеть сложа руки и жало­ваться, что вокруг темно». Мне всегда казалось, что это очень мудрая мысль. Что ж, иди, малыш­ка, зажги свою свечу. Только будь осторожна — фонарик на вид очень старый.

— Не волнуйся, я буду аккуратна. Мне подума­лось, что без свечки он смотрится как-то непра­вильно. По-моему, даже самые старые фонарики нужно хоть изредка зажигать.

Мама погладила меня по щеке и на секунду за­держала руку. Ее пальцы были горячими и мокры­ми от мытья посуды.

—Ты очень похожа на свою бабушку, — сказала она.

Итак, я поднялась к себе и зажгла старинный фонарик. В его мягком свете я разглядела, что на стенки из рисовой бумаги нанесен тонкий рису­нок. Большое радостно улыбающееся солнце. А под ним размытые силуэты, похожие на скло­ны гор, поросшие лиственницами.

Неяркое свечение и приятный запах плавя­щейся свечи подействовали на меня успокаиваю­ще, я подумала о дяде Као и от всей души пожела­ла, чтобы ему сделалось лучше. Потом я подумала о бабушке. Я надеялась, что ей там каким-то обра­зом стало известно, что фонарик попал в мои ру­ки и очень мне понравился. Но я никак не могла выкинуть из головы эту фразу о подходящем мо­менте. И если сейчас именно такой момент, то что должно произойти?

Я осторожно задула свечу и забралась в по­стель. Погружаясь в дремоту, я все еще чувствова­ла запах дымка от свечки. Горный пейзаж на ри­совой бумаге перенесся в мои сны — я видела го­ры и лиственницы, и еще во сне была девочка, которая звала меня по имени, и слышался звон колокольчиков на ветру.

Колокольчики. Когда я услышала их на следую­щий день, налегая на педали велосипеда, я спер-

ва подумала, что все еще сплю. Но нет, все было наяву — стояло солнечное понедельничное утро, и подвесные китайские колокольчики-трубочки мелодично позвякивали над входом в маленький магазинчик. Слабый ветерок раскачивал коло­кольчики и заставлял их стукаться друг о друга, производя при этом нежную серебристую музыку.

Я остановилась, хотя прекрасно понимала, что делать этого не следует — я и так здорово опаздывала в школу. Но меня по какой-то причине манили эти колокольчики, как будто кто-то держал меня на веревочке, как бумажного змея, а теперь стал потихоньку сматывать эту веревку, притяги­вая меня к себе.

Я хорошо знала этот магазин, потому что каж­дый день проезжала мимо по пути в школу. Он так и назывался — «Китайский магазин». Там про­давались бело-голубые фарфоровые тарелки, яр­кие эмалированные чайники, бамбуковые цинов­ки и прочие цветные и безвкусные «китайские» сувениры, над которыми у нас в семье обычно по­смеивались. Я никогда раньше не заходила туда, но невидимая нить заставила меня слезть с вели­ка и пойти прямо к распахнутым дверям.

Внутри было темно и прохладно. Попав в по­мещение после яркого уличного света, я почти ничего не могла разглядеть. Но одно поблескива­ющее пятно привлекло мое внимание и потянуло меня в глубь магазина.

Это было небольшое настенное зеркало, старинное, в металлической раме. Оно так потуск­нело от возраста и пятен, что мне с трудом уда­лось различить свое отражение. И все же я не могла отвести от него глаз.

— Добро пожаловать, — раздался за моей спиной мягкий голос. — Могу я чем-нибудь тебе помочь?

Я резко развернулась. Из подсобного помеще­ния вышла молодая китаянка. Она выглядела со­вершенно нормально, даже заурядно — на ней бы­ли джинсы и уютный серый свитер, и все же в ее глазах было что-то... до боли знакомое.

— Это зеркало... — начала я и запнулась. Я ведь не собиралась покупать зеркало. Или собира­лась? Вдруг мне показалось, что я должна, просто обязана приобрести его. Это было абсолютно не­обходимо. Но зачем? Этого я не знала. — Сколько оно стоит?

— Не очень дорого. Но оно старое, у нас есть новые, они гораздо красивее, я могу показать...

— Нет, — быстро проговорила я. — Не надо, меня интересует именно это. — Только тут я сообразила, что у меня нет при себе денег. Даже на то, чтобы ку­пить старое и «не очень дорогое» зеркало. — Но по­нимаете... Я зайду за ним попозже. С деньгами. По­жалуйста, не продавайте его никому!

— Забирай его прямо сейчас, — сказала продав­щица с улыбкой. — А деньги занесешь потом.

Такой подход меня озадачил.

— А откуда вы знаете, что я вас не надую? — по­краснела я. — Может, я возьму зеркало и больше не вернусь?

— Не такой ты человек, — ответила она, и в ее голосе почему-то прозвучала полная уверен­ность. — Ты сдержишь свое слово. Ты всегда дела­ешь то, что пообещала. Разве я не права?

Да, но... как она узнала? Она уже успела снять зеркало с крюка и теперь заворачивала его в газе­ты и перевязывала веревкой.

— Я обычно выполняю свои обещания, — сказа­ла я.

— Хорошо. Это очень важно. — Женщина пере­дала мне сверток. — А сейчас тебе пора идти, ма­лышка. Иначе опоздаешь в школу.

Школа! Я и так уже жутко опоздала. Я кое-как втиснула сверток в свою сумку и направилась к дверям. Колокольчики тихо звякнули, снова на­помнив мне о том сне. Я на секунду задержалась.

— Эти колокольчики... — начала было я.

— Нет, — покачала головой молодая китаянка. — Колокольчики тебе не нужны. Только зеркало. Счастливого пути, малышка.

Лишь когда она произнесла это слово во второй раз, до меня наконец дошло... Откуда она могла знать, как меня называют дома?! Я уставилась на нее. На миг мне показалось, что глаза, смотрев­шие на меня с лица этой молодой женщины, были глазами моей бабушки.

В моей голове роились тысячи вопросов, но ки­таянка махнула рукой в сторону двери.

— Ступай, — сказала она. — Увидимся позже. —

Прямые черные волосы, синие джинсы, серый свитер. Теперь она выглядела совершенно обыч­но, не по-бабушкиному.

Я потрясла головой, не зная, что и думать. Но идти действительно было пора. Я опаздывала в школу. Очень сильно опаздывала. Я снова оседла­ла свой велик и помчалась вниз по улице.

Кстати, этим утром произошла еще одна сверхъестественная вещь. Я приехала в школу во­время! Ну, то есть опоздала, конечно, но всего на полминутки, как если бы вообще не останавлива­лась по пути.

Как будто все, что произошло в «Китайском ма­газине», не заняло ни мгновения.

— Все это звучит очень странно, — заметила Ир­ма после того, как я рассказала девчонкам обо всем за обедом. — По-чародейски звучит, если хо­чешь знать.

— Думаешь, это как-то связано с магией? — спро­сила я. Посреди обычной школьной жизни с ее скрипучими пластиковыми стульями, потрепанны­ми учебниками по математике и доносящейся со всех сторон болтовней о чьих-то новых ботинках и результатах контрольной по географии, таинст­венные утренние впечатления как-то тускнели.

Возможно, я в последние дни так много думала о бабушке из-за болезни дяди Као. А вдруг на самом деле ничего и не было, и случаи в магазинчике — просто плод моего воображения?..

— По-моему, это похоже на дело для команды W.I.Т.С.Н., — твердо заявила Ирма, и ее голубые гла­за в этот миг были необыкновенно серьезны. — Ког­да ты вернешься в этот магазин, я пойду с тобой.

— Думаю, мне тоже нужно пойти, — задумчиво проговорила Вилл.

W.I.Т.С.Н., или Ведьмы, — это мы впятером: Вилл, Ирма, Тарани, Корнелия и я. И хотя мы во­все не похожи на ведьм из сказок с их бородавка­ми, смешными остроконечными шляпами и метла­ми, нам нравится это название. А если серьезно, то правильнее называть нас Стражницами Кондракара. Каждая из нас обладает особой волшебной си­лой: моя стихия — Воздух, Ирма отвечает за Воду, Тарани владеет силой Огня, Корнелия контроли­рует магию Земли, а Вилл объединяет силу всех че­тырех стихий и превращает ее в чистую энергию.

Благодаря этим способностям мы можем делать кучу интересных и впечатляющих вещей. Корне­лия, например, может усилием воли передвигать твердые объекты. Это умение приносит большую пользу, когда нужно срочно открыть замок или за­ставить звонок зазвенеть как раз в тот момент, ко­гда учитель задает тебе вопрос на засыпку. У Вилл имеется особый подход ко всему, что связано с электричеством, — все ее домашние электроприбо­ры умеют разговаривать, поэтому мне нравится за­ходить к ней в гости.

В общем, каждая из нас и сама по себе обладает кое-какими возможностями, но все вместе мы так cльны, что можем в буквальном смысле спасти мир. Нам и правда несколько раз приходилось это делать.

Кажется, что владение магией должно здорово упрощать твою повседневную жизнь. Однако это не так. Я по-прежнему делаю массу ошибок в конт­рольных по географии. И я не могу просто взмах­нуть волшебной палочкой и сделать так, чтобы дя­де Као стало лучше. Не все проблемы можно ре­шить с помощью магии. Но зато у меня есть подру­ги, которые меня понимают; которых волнуют мои дела; с которыми можно поболтать и от души посмеяться; которые готовы в случае необходимо­сти встать за меня горой.

W.I.Т.С.Н. — по-моему, подходящее название для команды друзей.

В конце концов мы решили пойти в «Китайский магазин» все впятером. Корнелия предложила дать мне взаймы денег на зеркало, и Тарани тоже не захотела остаться в стороне.

— Выглядит как обычный магазин, — заметила Ирма с некоторым разочарованием.

— Помнится, книжный магазин тоже выглядел вполне обычно, — возразила Тарани, — а между тем там творились сверхъестественные вещи.

Я, конечно, знала, о чем она толкует. Старый хи-терфилдский книжный магазин на деле скрывал в себе Портал, проход в другой мир. Но «Китайский магазин» выглядел напрочь лишенным какого бы то ни было волшебства... Даже колокольчики, ко­торые привлекли мое внимание утром, куда-то ис­чезли. Вместо их звона, когда мы открыли дверь, раздалось электронное «динь-дон». Мужчина, сто­явший за стойкой, поднял на нас взгляд. Ему было около тридцати. Жилет, галстук, аккуратные ма­ленькие усики.

— Добрый день, — вежливо произнес он. — Чем могу вам помочь?

У него не было ничего общего с той молодой женщиной, глаза которой напоминали бабушки­ны. Он даже не был китайцем.

— Я заходила сюда утром, — стала объяснять я, — и купила зеркало... — Я достала зеркало из сумки и сняла обертку. — Но у меня не было с собой...

­­— Вы не могли купить это здесь, — прервал меня продавец.

— Да, но...

— Мы не торгуем подержанными вещами, — зая­вил он, снова оборвав меня. — Если вы хотите вер­нуть купленное, сначала найдите тот магазин, где вы его приобрели.

Вернуть?

— Нет, я не собираюсь возвращать... — ничего не понимая, сказала я. — Но сегодня утром...

— Мы не работаем по утрам. Я же говорю, вы ошиблись.

— Но я точно была здесь!...

—Часы работы с 12.00 до 19.00. Взгляните на таб­личку возле двери. Я вижу, вещь с дефектами, но что же вы хотите, это ведь сэконд-хэнд. Именно поэтому мы не имеем дела с комиссионными това­рами. Простите, но я, похоже, ничем не смогу вам помочь.

Продавец нетерпеливо поглядывал на нас, явно ожидая, когда мы уйдем. Нам и правда больше ни­чего не оставалось.

Оказавшись на улице, Ирма энергично пожала плечами.

— Все любопытнее и любопытнее... — пробормо­тала она. — Одно из двух: либо ты сходишь с ума (что, конечно, возможно)... — она покрутила паль­цем у меня перед носом, — либо тут происходит что-то очень странное.

Я стояла посреди тротуара, прижав к себе зер­кало. В груди возникло какое-то болезненное чув­ство, будто я что-то потеряла и не знаю, как вер­нуть это назад. Неужели я действительно ожида­ла, что встречу в этом магазинчике свою бабуш­ку? Я ведь прекрасно знала, что такого никак не может быть. Но чувства не всегда слушаются го­лоса разума, и горло у меня сдавило от горечи не­сбывшихся надежд.

— С тобой все в порядке? — спросила Тарани, беря меня за руку. Ее очки сползли на самый кон­чик носа, и она автоматически подвинула их на­зад. — У тебя такой грустный вид...

— Все нормально. Это... Я так переживаю за дядю Као и еще... — Я скучаю по бабушке, но этого я не стала говорить. — Ну, в общем, я просто беспо­коюсь.

— Можно мне взглянуть на зеркало? — попроси­ла Вилл. Я передала его ей. Оно едва умещалось в моей сумке и было довольно тяжелым — навер­ное, из-за металлической рамы. Эта самая рама потускнела и почернела от времени, она была ук­рашена четырьмя полумесяцами, выложенными из перламутра.

Если его почистить, оно смотрелось бы очень даже неплохо. Но я так и не заплатила за него, и поэтому меня терзало чувство вины, будто я его украла. Будто я еще не заслужила того, чтобы оно стало моим.

— Не уверена, что тебе стоит брать его домой, — заявила Вилл, откинув со лба непослушную прядь рыжих волос. — Что если в нем заключена какая-нибудь опасная магия?

Я покачала головой.

— Оно не опасно, — убежденно сказала я. — Не более опасно, чем Сердце Кондракара. — Уж не знаю, почему мне пришло в голову сравнивать эту штуку с нашим талисманом... Может, потому, что в зеркале тоже присутствовало волшебство?..

— Сердце Кондракара тоже может представлять угрозу, — упрямо возразила Вилл. — Если ты не зна­ешь, как его использовать.

— Да, но само по себе оно не плохое и не имеет злых намерений. Если зеркало как-то связано с бабушкой, оно никогда не причинит мне вреда.

— Если в зеркале есть волшебная сила, — встави­ла Тарани, — мы должны изучить ее природу.

— Что если это зеркало для гадания? — спросила Ирма и затараторила, изображая заправского рек­ламного агента: — Портативный плоскоэкранный монитор для предсказаний, который полностью заменяет давно устаревшие хрустальные шары. Компактные размеры и привлекательный дизайн делают это зеркало незаменимым помощником при гадании. Итак, девять из десяти современных чародеек выбирают зеркало!

Тарани хихикнула.

—Я бы, пожалуй, купила такую вещицу. С гадани­ем у меня не все гладко, так что «незаменимый по­мощник» мне бы не помешал.

—Мы ведь совсем рядом с парком Ханабейкер, — заметила Корнелия. — Почему бы нам не пойти туда и не испытать эту штуку?

Мы припарковали велики возле ворот. Теплая весенняя погода привлекла в парк целую кучу бегу­нов и скейтеров; лавочки были заполнены отдыха­ющими, принимавшими первые в этом году сол­нечные ванны. Но нам был нужен тихий уголок, поэтому мы забрались в густые лавровые заросли. Я положила зеркало на землю, так, чтобы на его старинное затуманенное стекло падало как можно

больше солнечных лучей.

— Кто начнет? — спросила я.

— Давайте я, — откликнулась Ирма.

— Правильно, — согласилась Вилл. — У Ирмы с гаданием лучше, чем у всех остальных.

— Свет мой, зеркальце, скажи, — затянула Ирма, наклонившись над мутным стеклом, — свой секрет нам доложи...

— Очень умно! — язвительно заметила Корне­лия. — Ты у нас прямо поэт!

— Потише, пожалуйста! — Ирма театрально воз­дела руки к небу. — Не лезьте со своими разговора­ми во время гадания, вы нарушите ход опыта.

Но, несмотря на впечатляющие пассы руками и сосредоточенно нахмуренные брови Ирмы, зерка­ло показывало лишь находящийся над ним клочок неба, да и тот не очень ясно.

— Ничего? — на всякий случай спросила я.

— Ничего, — угрюмо кивнула Ирма. — Может, это вовсе не гадательное зеркало...

Мы все по очереди попытались заставить зеркало показать что-нибудь, но оно никак не отреагировало. Просто лежало там как обычная антикварная и практически бесполезная вещь.

Тарани потерла пальцем перламутровое украшение.

— Тут изображены месяцы, — задумчиво произ­несла она. — Возможно, эта штука работает только ночью, при лунном свете.

— А что, неплохая мысль, — Вилл встала и стряхнула с джинсов сухие лавровые листья. — Может,   стоит   попробовать прямо сегодня

вечером?

— У меня сегодня тренировка, — заявила Корнелия. Она была школьной чемпионкой по фигурному катанию.

— А мы с папой должны вечером ехать в больницу к дяде Као, — вставила я.

— Ну, тогда завтра вечером? Или вы считаете, что лучше дождаться полнолуния?

Я снова вспомнила, что дядя Као говорил насчет «подходящего момента». Но я не была уверена, что это имело отношение к полнолуниям.

— На раме луны нарастающие, — сказала я, — а не

полные.

— Да, действительно, — согласилась Вилл. — Ну

так что, будем пробовать?

— Почему бы и нет, вдруг что-нибудь выйдет...

Этим вечером дяде Као стало хуже. Он дышал с трудом и совсем не приходил в сознание. Я взяла его за руку, но он, кажется, не заметил этого.

— Поговорите с ним, — сказала нам медсестра. — Возможно, он слышит вас.

И мы говорили, рассказывали ему какие-то исто­рии о том, что произошло за день, рассуждали о по­годе и все в таком духе. Но не было никаких признаков того, что дядя слышит нас. Я подумала: на­верное, медсестра дала такой совет не ради боль­ного, а чтобы нам самим стало легче.

Вернувшись домой, я повесила странное зеркало на стену в своей комнате, прямо за фонариком. Ког­да я наконец отправилась в постель, мне снова при­снились горы, и выглядели они еще более реальны­ми, чем в прошлый раз. Там тихо звенели колоколь­чики, зеленели лиственницы, а тот же девчоночий голос все звал и звал меня. Во сне я открыла глаза и обнаружила, что фонарик светится. А в зеркале, прозрачном как летнее небо, отражались залитые солнцем и покрытые лиственничным лесом склоны гор. Но кто же зажег фонарик? Бабушка?

И тут я проснулась во второй раз, теперь уже по-настоящему. В комнате было тихо и темно, ника­ких зажженных фонарей. Но когда я заглянула в зеркало, мне всего на секунду показалось, что я ви­жу там угасающее отражение гор.

Глава 4  Чернота крыльев

Мы ступили из лунного света в солнечный и сперва ослепли от такой разительной перемены. Несколько мгновений я просто стояла, беспомощно моргая, прислушиваясь к звону колокольчиков на ветру и вдыхая запах смолы и горячего камня.    Тут раздался изумленный, похожий на птичий вскрик, и прямо передо мной па  я ноги вскочила тонкая фигурка. Я еще чуть-чуть поморгала и разглядела девочку-китаянку при­мерно моего возраста, одетую в выцветшую голу­бую хлопковую рубашку и белые короткие брюки. Ее прямые черные волосы были собраны в два круглых пучка прямо за ушами. У ног ее лежал лю­бопытный набор предметов: маленькая тростнико­вая циновка с грубо намалеванным на ней лицом, а на циновке миска с водой, несколько зернышек ри­са и белые цветы.

— Уважаемая Лин? Это и в самом деле вы? — де­вочка оторопело вытаращила глаза. — А это ваши демоны?

Демоны?!

— Меня зовут Хай Лин, — сказала я. — А это мои подруги.

Девочка низко поклонилась мне и чуть повы­ше — остальным четверым.

— Добро пожаловать, уважаемая Лин. И вашим подругам-демонам я тоже говорю: добро пожало­вать.

Корнелия что-то пробормотала себе под нос. Слов я не расслышала, но заметила, что она хмурит брови.

— Они не демоны, — торопливо объяснила я. — Они простые девочки. — Ну, разумеется они были гораздо больше, чем «простыми девочками», но расставить все по полочкам можно будет и позже. — Как ты и я.

Наверное, я ее не убедила. Она окинула долгим взглядом темнокожую Тарани и блондинку Корнелию. Девочка протянула было руку, чтобы потро­гать рыжие волосы Вилл, но потом отдернула ее, словно ожидая, что за такую дерзость ее ожидает страшное наказание.

— Нет, не как ты и я, — прошептала она. Хоте­лось бы надеяться, что она имеет в виду «не кита­янки», но у меня было нехорошее предчувствие, что ее фраза означает «не люди».

— Кто ты? — спросила я. — И где мы находимся?

—Я Нуа, — ответила она, снова поклонившись. — Но люди чаще зовут меня Лепесток. Находимся мы, разумеется, на горе. На горе Белого Ветра. А там внизу — Иворечье, долина Ивовой реки. Неужели уважаемая Лин не узнает этих мест?

Я посмотрела в том направлении, куда она ука­зывала.

— Нет, — медленно произнесла я. — А разве я должна? Я никогда не была здесь прежде.

С лица девочки мгновенно слетели все краски. Она была в самом настоящем ужасе.

— О нет, — застонала Нуа. — Я сделала неправиль­но. Я все сделала неправильно! — она резко развер­нулась и припустилась вниз по склону с такой ско­ростью, будто на пятки ей наступают жуткие мон­стры. — Она на меня разозлится, она просто убьет меня за это!

— Подожди! — окликнула я девочку. — Нуа... Лепе­сток... Подожди!

Но через пару секунд ее фигурка уже скрылась за валунами и стволами лиственниц.

Корнелия наблюдала за этим бегством, скрестив руки на груди.

— Ну, не могу сказать, что я это предсказыва­ла... — произнесла она. — Но я вас предупреждала. Мы не можем переноситься в другие миры к каж­дому жалобно скулящему ребенку и пичкать его горячим молоком с печеньем. Это была пустая трата времени. К тому же девчонка называет нас демонами, да не просто называет, но и считает нас ими! — Она фыркнула. — В общем, думаю, нам лучше вернуться домой, пока нашего исчезнове­ния никто не заметил.

— Нет, — упрямо сказала я. — Она называла меня Лин, и звала она именно нас. Тут есть для нас какое-то дело... И Оракул ясно сказал, что мы должны от­правиться сюда.

— Ну, мы так и поступили. И что теперь? — вздох­нула Корнелия.

Вилл взяла в руки миску. Та была бело-голубой, с нарисованными ивами, склонившимися до зем­ли на ветру.

— Как вы думаете, для чего ей было нужно все это? — спросила Вилл. — Вода, рис, цветы...

— Может, у них так принято встречать гостей, — предположила Тарани. — А может, она пыталась с помощью этих предметов колдовать...

Миска и циновка выглядели довольно ветхими, сделанными вручную. Миска была надтреснутой, а риса было так мало, что не хватило бы даже накор­мить птичку.

— Если так, то выглядит не слишком... професси­онально, — заметила Ирма.

— Она призывала нас сюда, — констатировала я, испытывая странное желание защитить девочку. — И у нее получилось. Разве это не то, что называют профессионализмом?

— Ага, она призвала нас, а потом сбежала, как кошка, за которой гонится свора собак, — усмехну­лась Корнелия.

— Наверное, она не ожидала, что нас будет пяте­ро. Может, она это имела в виду, когда сказала, что все сделала неправильно...

— А еще она говорила: «она на меня разозлит­ся», — задумчиво сказала Вилл. — Интересно, кто это «она»?

— Не знаю, — помоталаголовой я. — Но, думаю, мы должны определить, куда убежала Лепесток.

— Вон туда, — с усмешкой заявила Ирма, указы­вая на ведущую вниз горную тропинку.­­­­­ — Чего тут определять, за ней еще пыль не успела осесть.

Мы оставили миску и рис там, где нашли их. От зеркала-прохода не осталось и следа. Я гадала, сможем ли мы, если попытаемся, вернуться через него домой.

Мы зашагали вниз по тропинке. Лучи жаркого солнца скользили по камням, громко звенели цикады. Вдруг я заметила, что по обеим сторонам тро­пинки в припорошенных пылью кронах листвен­ниц что-то шевелится. Это были крупные коричне­вые жуки с плоскими желтоватыми крыльями. Вилл вскрикнула и хлопнула себя по шее.

— Ой, ну и кровожадные же тут насекомые!

— К тому же их ужасно много, — добавила Ирма. Она была права. Несмотря на полуденный

зной, воздух был наполнен мухами, комарами и вечно голодными москитами. Их жужжание и свист сливались со стрекотом цикад. А вот пения птиц, как я заметила, слышно не было.

—  Здесь нет птиц! — поделилась я с подругами своим открытием. — Вы видели хоть одну? Или слышали?

— Ни единой, — ответила Вилл, вглядываясь в пустое небо. — Скажите, только мне одной кажет­ся, что это дурной знак?     

Спуск с горы занял довольно много времени, но вот мы наконец оказались в месте, которое Нуа на­звала Иворечьем. Название не требовало никаких объяснений. Здесь текла неторопливая речка с бе­регами, поросшими ивняком. Через речку был пе­рекинут узкий деревянный мостик, а за мостиком располагался городок.

—  Выглядит слегка обветшало, — прокомменти-                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                 

ровала Ирма представшее перед нашими глазами зрелище. — Тут бы все немного подремонтировать да подкрасить — и будет просто загляденье.

— Да, у города заброшенный вид, — согласилась Тарани. Голос у нее был какой-то напряженный.

Мне пришло в голову то же, что и подругам. Повсюду встречались знаки былого благоденст­вия, но теперь некогда ухоженные сады поросли сорняками, а многие дома были закрыты и заколо­чены. В такой солнечный летний денек, как этот, горожане должны были бы сидеть на широких за­тененных крылечках и работать, разговаривать или просто отдыхать. Однако мы не увидели нико­го. Нас охватило странное ощущение, будто мы во­шли в дом в отсутствие хозяев.

— Эй! — окликнула местных жителей Вилл. — Есть тут кто-нибудь?

К моему удивлению, ей ответили.

— Идите сюда. Должно быть, только я тут и оста­лась. Я да еще старая Мия, но она больше не встает с постели.

Это была старушка, сидевшая скрестив ноги в открытых дверях большого красивого дома. Ее руки проворно двигались, вращая веретено. Когда мы подошли поближе, она повернула к нам лицо.

В движении старушки было что-то не так. Она остановила взгляд немного левее нас. И я вскоре поняла почему. Ее глаза выглядели нормально, только взгляд был не сфокусирован. Было совер­шенно ясно, что она нас не видит.

— Где все? — тихо спросила Тарани. — Почему вы здесь одна?

Старая женщина закусила губу.

— Вы, наверное, не здешние, — сказала она. — Иначе вы бы знали. Давненько у нас не было гос­тей. Вы пришли, чтобы увидеть императрицу? Я, конечно, имею в виду Ее Божественное Величест­во Прекраснейшую Сонг Хо.

— Боюсь, мы никогда не слышали о Ее Величест­ве, — осторожно ответила Вилл.

— Что ж, скажу вам, иногда счастье в неведе­нии, — продолжала старушка. — Зато здесь, в Иво-речье, Ее Величество знают слишком хорошо. Собственно говоря, поэтому-то все и ушли. Что­бы служить императрице.

— Все? — удивленно переспросила Ирма. Женщина кивнула.

— Мужчины, женщины, дети... Каждый служит императрице по-своему, кроме совсем уж бесполез­ных вроде нас с Мией. И служба эта длится долго. Прошу прощения, что не могу встретить вас хлебом-солью. Теперь, когда моя внучка Лепесток ушла...

— Лепесток? Так она ваша внучка?

Я впервые заговорила при ней. Услышав мой голос, старушка резко выпрямилась и стала вертеть головой по сторонам, словно пытаясь отыскать меня.

— Лин? Уважаемая Лин, это вы? — она выронила веретено и попыталась нащупать его рукой. — Вы вернулись! Но почему вы не приходили так долго?

Тут до меня в конце концов дошло. Нужно было всего лишь сложить два и два, и все становилось ясно. Я мягко взяла старушку за руку.

— Видимо, вы путаете меня с моей бабушкой, Ян Лин. Меня зовут Хай Лин, и я никогда раньше не бывала в этих местах.

На несколько мгновений плечи женщины обвисли, словно эта новость подкосила ее. Но потом бабушка Лепестка снова выпрямилась.

— Что ж, добро пожаловать, девочка, носящая часть имени бабушки, — сказала она, крепко пожав мне руку. — Прошу в дом. Думаю, нам есть о чем поговорить.

—Прикройте вход, — попросила старушка. — И, может, одна из вас будет так любезна, что заварит нам чаю?

Тарани и Корнелия закрыли изящные раздвиж­ные дверцы из рисовой бумаги, и уютный малень­кий садик исчез из виду. Действуя по указаниям женщины, я заварила для всех нас зеленого чаю и выложила на низкий столик несколько твердых пе­чений в форме цветов.

Полки в кладовой были совершенно пусты, и мне было неловко есть последнее печенье, но, от­казавшись, я бы нанесла удар по гордости хозяйки.

— Зовите меня Мама Лю, — сказала старушка. —

Меня все так зовут. И скажите мне, пожалуйста, ва­ши имена.

Мы по очереди представились, и она торжест­венно поприветствовала каждую из нас. Ее наряд выцвел от бесчисленных стирок, но был чистым и опрятным, а ее длинные седые волосы были ак­куратно забраны в пучок, поддерживаемый двумя бамбуковыми палочками. Мама Лю очень хоро­шо следила за собой.

— Уважаемая Хай Лин, когда ваша бабушка впер­вые прибыла к нам, мы очень нуждались в ее помо­щи. В нашу долину заявилась жестокая и коварная женщина-демон. Она нарекла себя императрицей и потребовала, чтобы мы принадлежали ей телом и душой: работали на нее и почитали ее. Борьба была яростной, но уважаемая Лин была сильна в колдовстве и мудро использовала свои способно­сти, и в конце концов женщина-демон была изгна­на из долины.

На улице раздалось низкое жужжание, как от трения множества крылышек.

— Что это за звук? — поинтересовалась Тарани.

— Двери закрыты? — быстро спросила Мама Лю.

— Ну да, закрыты.

Мама Лю вздохнула и провела иссохшей рукой по лбу. Я заметила, что пальцы слегка дрожали.

— То было счастливое время, — продолжала она свой рассказ. — Жители Иворечья испытывали ра­дость и гордость, и было от чего. Но твоя бабушка покинула нас. Она сказала, что вернется, если в том наступит необходимость, но так и не верну­лась. А сейчас жестокая императрица снова воца­рилась в этих местах, чтобы отравить нам жизнь и отнять у нас радость.

Жужжание все нарастало, к нему добавилось странное отрывистое постукивание.

— Что это? — опасливо повторила свой вопрос Тарани.

Я хотела было сказать, что не знаю, и тут поня­ла, что ответ очевиден.

— Насекомые, — вымолвила я. — Бьются о слой бумаги в раздвижных дверях. У нас такое бывает только ночью, когда зажигаешь в комнате свет.

Здесь же была не просто какая-нибудь пара-тройка мотыльков. Нет, бесчисленное множество черных маленьких созданий бросались на бумаж­ный заслон.

— Неужели я сказала «жестокая императрица»? — нарочито громко произнесла Мама Лю. — Я огово­рилась. Нижайше прошу прощения. Разумеется, я имела в виду Ее Божественное Величество Прекрас­нейшую Сонг Хо. Да будет благословенно ее имя!

Однако стук не прекратился. Наоборот, он еде лался сильнее, с оглушительным треском бумага в одной из дверей прорвалась, и в комнату черным густым, как дым, облаком проникла целая стая ко­маров. Насекомые сразу устремились к Маме Лю. Старушка с криком припала к полу, прикрыв рука­ми голову и стараясь защитить лицо.

Я вскочила на ноги.

— Надо их выгнать! — воскликнула я. — Избавляйтесь от них! — Я призвала ветер и попробовала выдуть комаров из дома, Ирма тоже быстро все просекла и взмахнула руками. Откуда ни возьмись стали падать дождевые капли, сбивая мелких кровососов, досаждавших старушке. Но когда в конце концов стая рассеялась и исчезла, было больше похоже, что это не мы их прогнали, а какая-то сила призвала их назад.

— Вы ранены? — спросила я у Мамы Лю, все еще лежавшей на полу, съежившись и прикрыв руками глаза. — Мама Лю, с вами все в порядке?

Медленно-медленно она отняла руки от лица. Оно все покраснело и опухло от многочисленных укусов, но хуже всего был отразившийся на нем ужас, неприкрытый ужас, вытеснивший ее обычное спокойное дружелюбие.

— Они действительно убрались? — спросила она, понизив голос.

— Да.

— Прошу вас... Пожалуйста, не могли бы вы починить дверь?

— Да, — твердо и уверенно ответила Вилл. — Подождите минутку, и я сделаю так, что любое насекомое, которое рискнет сюда сунуться, сильно об этом пожалеет.

В руке у нее возникло Сердце Кондракара. В раме двери разлился жемчужно-голубоватый свет, заменивший собой жалкие обрывки бумаги.

— Ну вот, — удовлетворенно произнесла Вилл. —

Теперь вам гарантирована стопроцентная защита от насекомых. Но старайтесь браться только за раму, иначе получите легкий удар током.

— Сделай и со второй дверью то же самое, — попросила я. — Тогда мы хоть сможем поговорить спокойно.

Вилл заполнила светом и вторую дверь.

— Полная безопасность.

Как я уже говорила, стихия Вилл — энергия, и ей отлично удаются всякие трюки с электричеством. Не хотела бы я оказаться на месте комара, кото­рый наткнется на сотворенное ею защитное поле. Сомневаюсь, что Мама Лю поняла, что говорила Вилл насчет защиты от насекомых и тока, но она уловила в голосе юной чародейки уверенность и немного успокоилась. Плечи старушки расслаби­лись, она вздохнула с облегчением.

— Мне стыдно за себя, — сказала пожилая жен­щина слегка дрожащим голосом. — Вы, должно быть, подумали, что я трусиха.

— Нет, — покачала головой я. Стая и правда мог­ла напугать кого угодно.

Мама Лю горько усмехнулась.

— Я-то думала: ну что она может сделать дряхлой старухе вроде меня? Да ничего. Оказалось, я оши­балась. — Она потерла пальцем укушенную щеку. —  Видите, они — ее прислужники. Все эти насекомые. Вот как она держит нас в повиновении и заставля­ет исполнять свои капризы. Недовольны, жалуе­тесь на Ее Величество? А у нее есть глаза и уши, которые видят и слышат это, и готовы наказать вас за проступок. Пытаетесь устроить мятеж? Вы не буде­те знать сна, пока она не посчитает, что отомщена. От них не защитишься. Никогда нельзя быть уве­ренным, что ты в полной безопасности. Ни отды­ха, ни покоя, никаких снов, кроме кошмаров. Эти твари малы, но их так много! Они повсюду. От их укусов люди заболевают, а от их жужжания сходят с ума. В конце концов они становятся готовы на все, чтобы избежать этих постоянных мук. Когда императрица только явилась сюда... — голос Мамы Лю дрогнул. — Когда я встала у нее на пути, думая, что кто-то должен ей помешать, а мне, старухе, уже бояться нечего... она отняла у меня зрение. Она на­ложила на меня заклятие, и единственное, что я вижу теперь, — это рой ее прислужников. Черные крылья. Ничего кроме бесконечной черноты крыльев. — Она надавила кончиками пальцев на за­крытые веки, тоже распухшие от укусов. — Я боль­ше не вижу лица моей милой внучки, Лепестка. Ох, если б вы знали, до чего это тяжело...

Глава 6  Рой

- Все готовы? — в голосе Вилл слышалось напря­жение.-Я снимаю защитный купол.

Жемчужный свет пошел волнами, замигал и по­гас. И тут же к нам устремились тучи жуков, мух, ко­маров, ос и пчел, которые были длиннее моего большого пальца. Хоть я и ожидала этого, но все же в первый момент была потрясена.

Однако доспехи Корнелии помогли нам. Натк­нувшись на мощную завесу чесночного запаха, рой притормозил, заколебался и рассеялся. Если бы пчелы могли зажать себе носы, думаю, они с радо­стью сделали бы это. Потом они перегруппирова­лись для второй попытки. Теперь большинство на­секомых, несмотря на отпугивающую их вонь, ста­ралось держаться кучно.

— Продолжайте двигаться! — руководила нашей процессией Вилл. — Не останавливайтесь! Продол­жайте продвигаться ко дворцу!

Рой уплотнился, он стал похож на огромный черный кулак, нацелившийся в нас. Плотник Ву за­рычал и вскинул руки, как будто тоже намеревался драться.

Я решила, что настала моя очередь вступить в

игру.

— Северный ветер, — прошептала я. — Приди потанцевать со мной. Унеси прочь этих мерзких насекомых!

Не прошло и секунды, как с гор слетел поток прохладного ветра. Под его натиском ветки перси­ковых деревьев затрепетали, и живой кулак отне­сло в сторону и развеяло, как внезапный сквозняк развеивает табачный дым в комнате. Некоторые из самых мелких и чувствительных к холоду тварей попадали на землю, покрывшись инеем. Я надея­лась, что они еще нескоро оживут.

Мы наконец покинули персиковую рощу и заша­гали по Заснеженному мосту. Я не отрывала глаз от неба, ожидая, когда появится следующий рой. И тут вдруг кто-то больно укусил меня за щиколотку. Я не­вольно вскрикнула и поглядела вниз. Казалось, что земля ожила — она вся была покрыта муравьями. И хотя чесночно-жимолостная защита заставляла большую их часть держаться подальше, некоторые все же прорывались. Укусы этих маленьких созда­ний оказались довольно болезненными. Я приня­лась скакать с ноги на ногу, пытаясь стряхнуть этих рыжих и черных непрошеных гостей. Остальные опутанные зелеными побегами фигуры стали де­лать то же самое, словно исполняя нелепый танец.

— Забери их назад! — выкрикнула Корнелия громким командным голосом. — Земля, прошу тебя, забери их назад!

Почва под ногами зашевелилась. Слои перегноя, песка и глины расходились и сходились, земля вби­рала в себя муравьев, погребая их. Наверное, они потом выкопаются, но мы к тому времени уже успе­ем уйти далеко.

Остатки муравьев еще продолжали нас дони­мать, но теперь их было немного, и их укусы впол­не можно было стерпеть. Я снова перевела взгляд на небо... И судорожно втянула воздух.

Небо потемнело. Потемнело от крыльев. Там бы­ли все виды крылатых насекомых: жуки, мухи, мох­натые шмели, слепни и белесые мотыльки, полоса­тые шершни, желтоватая саранча, — все, что имело жала, шипы или просто могло использовать силу своих крыльев для удара...

Их было слишком много...

Как нам справиться с ними? Ну, некоторых я могла сдуть ветром, но ведь небо было черным-чер-но от них. И они все продолжали прибывать... Ты­сячи, миллионы, крылья, лапки и глаза бессчет­ные, неисчислимые...

Нам нужна была помощь. И тут вдруг я придума­ла, откуда ее получить.

— Клетки! Корнелия, открой клетки!

Она сможет, подумала я. Ведь сможет же? От­крыть замок ей удавалось за секунду Конечно, от­переть сразу тысячи замков гораздо сложнее...

— Ничего себе просьба! — выдохнула она. Но я уже слышала, как вокруг нас открываются малень­кие замочки, и звук этот напоминал щелканье кас­таньет. Дверцы клеток распахивались, и удивлен­ные птицы оказывались в двух взмахах крыла от свободы.

— Летите! — сказала им я, послав легкий бодря­щий ветерок. — Летите!

И они полетели. Словно стремительная перна­тая волна, тысячи освобожденных птиц размина­ли крылья. Очень голодных птиц, напомнила я се­бе, истосковавшихся по насекомым. И сейчас они получат свою любимую пищу.

Для птиц наступил настоящий пир. Они пики­ровали и снова взмывали у нас над головами, хло­пали крылья, мелькали разинутые клювы. Когда сытые птицы наконец опустились на ветки и зем­лю, небо больше не было черным. Обычное пасмурное небо с жалкими остатками роя император­ских слуг. Вскоре начался теплый грибной дождик, н мы быстро промокли. Для нас это был не больше чем освежающий душ. Для насекомых же крупные капли были как водяные снаряды, от них мокли крылышки, пропадала всякая видимость и запахи, и летать становилось невозможно.

— Ха! Получайте! — воскликнула Ирма. Ее дож­дик свел на нет последние усилия роя.

Мы миновали Ирисовый пруд и Кедровые хол­мы. Впереди показался черно-белый дворец, четко выделявшийся на фоне ставшего голубым неба. Бо­гатые золотые украшения сверкали на солнце. До Стрекозиных ворот осталось совсем чуть-чуть.

Но тут кое-что перекрыло нам путь.

Восемь волосатых лап высотой и толщиной с опору моста. Тучное тело больше, чем грузовик. И горящий темный блеск множества глаз.

— О нет! — прошептала стоявшая рядом со мной Тарани. — Ненавижу пауков!

—Ни у кого случайно нет спрея от насекомых и пауков? — сказала Ирма. — С этим крошкой мой до­ждик не справится. — Она пыталась говорить в обычном шутливом тоне, но голос ее все же замет­но дрожал. И кто мог бы обвинить ее в трусости, оказавшись перед лицом огромного паучищи?

Монстр выглядел так, будто мог сожрать всех нас в один присест.

— Что там? — спросила Мама Лю.

— Па-паук... — запинаясь, выговорила Лепе­сток. — Паук размером с дракона! И он перекрыл ворота дворца.

Казалось, ничто на земле не поможет нам прой­ти мимо него.

Ничто на земле... Хммм. А это идея!..

— Корнелия, как насчет землетрясения? Неболь­шого местного землетрясения, как раз размером с паука. Понимаешь, о чем я?

Корнелия хитро улыбнулась и приложила ла­донь к земле. Раздался грохот, земля затряслась. Но, хотя почва под ним растрескалась, монстр только переступил огромными лапами и не поки­нул своего поста.

— Попробуй еще.

Корнелия попробовала. С тем же результатом.

— Не получается, — прошипела она. — Но если я попытаюсь вызвать толчки посильнее, может об­рушиться весь дворец. Там внутри есть люди?

— Есть кое-кто, — ответила Мама Лю. — Придвор­ные восхвалятели жестокой императрицы. Там всегда найдется горстка несчастных льстецов, твердящих ей, что она прекрасна. И еще там есть слуги, которые обязаны поддерживать во дворце идеальный порядок, чтобы императрица не раз­гневалась.

— Значит, никаких землетрясений, — твердо за-

явила Вилл. — Лучше я попробую с ним распра­виться.

Ррраз! С ее руки сорвалась жемчужно-голубая молния, похожая на стрелу. Я ожидала, что монстр тут же обуглится и рассыплется в прах, но молния прошла сквозь него, не причинив чудищу никакого вреда. Нет, подождите минуточку — вроде бы он стал поменьше? Или мне просто по­казалось?

Вилл была сбита с толку, вид у нее был как у че­ловека, который решил устроить фейерверк и вместо фонтана огненных брызг получил лишь тихое шипение.

— Из чего же сделана эта тварь? — пробормота­ла она.

— Пожалуйста, — взмолилась Лепесток, — вы должны убрать его отсюда! Это единственный вход во дворец. Если мы будем долго туг стоять, соберет­ся новый рой, и на этот раз птицы нам не помогут.

— Сейчас я его уберу! — решительно прорыча­ла Тарани, ее унизанные бусинами косички сер­дито подпрыгивали. — Посмотрим, как ему по­нравится, если я слегка подпалю ему пятки!

Земля под пауком уже начала дымиться, волны горячего воздуха колыхались вокруг его ног, или лап, или как там правильно называются конечно­сти паука. Монстр поднял сначала одну ногу, по­том другую, ему явно было неприятно. А потом он все же сдвинулся с места.

Да еще как сдвинулся — он пошел прямо на нас.

Большая часть горожан развернулась и кинулась наутек. Меня тоже подмывало убежать, но я пони­мала, что Мама Лю недостаточно проворна и не сможет избежать огромных щелкающих паучьих челюстей.

Я взмахнула своими чародейскими крылышка­ми и поднялась в воздух. Паря над монстром, я по­слала в него сильный короткий порыв ветра, слов­но удар под ребра. Паук завертелся, пытаясь по­нять, откуда его атаковали. Я нанесла еще один удар. Смогу ли я победить его, если призову ветер посильнее? Даже после уменьшения, произведен­ного молнией Вилл, чудище все равно казалось слишком огромным...

Одна нога твари задвигалась с молниеносной быстротой и согнулась под таким углом, на кото­рый конечности обычного паука способны не бы­ли. Оканчивающаяся когтем лапа зацепила одно из моих крыльев, и я, потеряв ориентацию и размахи­вая руками, стала падать. Что самое ужасное, я должна была приземлиться прямо на паука...

Но я продолжала падать... Я пролетела сквозь монстра и больно ударилась о землю.

Я смутно различила крик Тарани. Вокруг замер­цал жемчужно-голубой свет — это Вилл послала в монстра новую молнию, мощнее прежней.

Но я провалилась сквозь него!

Что-то двигалось по моей коже. Я ощущала чьи-то укусы, но это явно не были укусы гигантских че­люстей чудовища. Да, они были болезненны, но скорее напоминали муравьиные, чем что-то по­серьезнее. Гораздо хуже было противное чувство, что по мне бегают тысячи маленьких ножек с тыся­чами крошечных коготков...

Эта тварь не была пауком! Это были тысячи пау­ков, объединившихся в стаю волей императрицы и принявших форму одного огромного паучиши. Од­но из этих мелких существ как раз пыталось заполз­ти мне в ухо.

Фууу! У меня нет панического страха перед пау­ками, как у Тарани, но это уже явно было чересчур!

Держа губы и веки плотно сомкнутыми, и стара­ясь вдыхать очень осторожно, я сосредоточилась на моей стихии.

«Сдуй их, ветер! — подумала я. — Сдуй их с меня!»

Ветер маленьким смерчем закружился вокруг меня, сметая пауков во все стороны.

«Милый, чудесный ветерок! Сдуй их прочь, спаси меня от этих жгучих укусов, от мерзких прикосновений маленьких паучьих телец! Пожалуйста, — думала я, — пожалуйста, не дай мне снова испытать это ужасное чувство!»

Прошло некоторое время, и я наконец осмели­лась открыть глаза.

— Хай Лин! — Ирма ощупывала мое лицо, мои ру­ки — наверное, пыталась определить, не ранена ли я. Ее прикосновения были легкими, от пальцев исходило тепло — это совсем не было похоже на то­ропливо семенящих по коже пауков. — С тобой все в порядке?

— Да, — ответила я, с опаской разжимая губы. — Немного ушиблась и слегка покусана, а так ничего.

— Что ты с ним сделала? — поинтересовалась Вилл. — Это выглядело... Ну, как будто паук просто развеялся.

Я слабо усмехнулась.

— Так и есть. На самом деле это был не большой паук, а тысячи маленьких... Вот почему твоя мол­ния прошла сквозь него. Ты убила пару сотен пау­ков, сделав монстра поменьше, но остальным ни­чего не сделалось.

— Когда ты упала... — Тарани сняла очки и потер­ла глаза. — Хай Лин, никогда не делай так больше! Я думала, я умру!

— Можешь мне поверить, — пытаясь скрыть сму­щение за шутливым тоном, сказала я. — Я не соби­раюсь повторять это. Никогда. А теперь лучше пойдем во дворец, пока Ее Величество снова не подключила фантазию и не послала против нас еще что-нибудь!

Глава 8  Шестеро в круге.

Те скорпионы, — тихо сказала Вилл, - они что,укусили ее?

Мама Лю пошевелилась.

— Нет. Я просто... очень устала. Я надея­лась... надеялась, что теперь темнота уйдет, но... Лепесток, дитя мое, где ты? Дай я ощу­паю твое лицо. Ох, я так мечтала увидеть его еще хоть раз.

— Вы хотите сказать, что по-прежнему... ниче­го не видите? — спросила я.

— Только темноту, — прошептала она. — Одну только темноту.

Я почувствовала жуткую злость. Это было так несправедливо! Проделать такой долгий путь, пе­режить столько испытаний... Мама Лю была та­кой храброй, да и все горожане тоже — они высту­пили против сильного и жестокого врага, гораз­до сильнее, чем они сами. И, в отличие от нас, они сражались, не обладая никакими магически­ми силами. Мама Лю заслужила, чтобы зрение вернулось к ней, и я не понимала, почему закля­тие все еще работает, если императрица, нало­жившая его, исчезла.

— Не можем ли мы... не может ли кто-нибудь ис­целить ее глаза? — спросила я, обводя взглядом круг своих подруг-чародеек.

Вилл помотала головой.

— Я не знаю, как это сделать, — ответила она с несчастным, беспомощным видом. — Я бы очень хотела, но не знаю.

Корнелия тоже медленно покачала головой.

— Прости, — сказала Ирма, отводя взгляд. Тарани шмыгнула носом и утерла слезы.

— Так нечестно, — сказала она, словно подслу­шав мои мысли. — Может, спросить у Оракула...

И тут я заметила, что нас в круге не пятеро, а шестеро. I  С нами была моя бабушка.

Даже не знаю, как я это обнаружила, потому что видеть я ее не могла. Но вот прозвучал ее го­лос:

—Лю... Посмотри на меня. Мама Лю резко поднялась.

—Лин... — выдохнула она, улыбаясь. — Ты вер­нулась! Вернулась...

—Я же говорила, что вернусь.

—И я могу видеть тебя!

-Да.

Я старалась разглядеть, что же видела Мама Лю, но, хоть я и знала, что бабушка здесь, она ос­тавалась для меня невидимой.

Мама Лю протянула руку.

—Ты пришла, чтобы забрать меня с собой? — спросила она, и рука ее едва заметно дрожала. — Думаю, я готова к этому.

— Нет, — почти резко ответила моя бабушка. — Хватит пугать своих близких. Давай, поднимай­ся. Люди нуждаются в тебе. Тебе еще не настал че­ред уходить.

Мама Лю издала короткий фыркающий сме­шок.

— Что, мне опять придется учить всех, как по­ступать? Что ж, хорошо. Буду жить дальше, раз ты велишь, — а потом она прошептала, почти без­звучно: — Спасибо! Спасибо тебе, Лин.

Я почувствовала, как по щеке бежит горячий ручеек слез. Конечно, хорошо, что бабушка пого­ворила с Мамой Лю и вернула ее к жизни, но какже я? Я так скучала по бабушке! Каждый день я грустила, что ее больше нет рядом...

— Я здесь, малышка. Я здесь.

Я откуда-то знала, что никто кроме меня не слышал этот ласковый шепот. На душе сразу по­теплело.

— А теперь вы должны покончить с этим де­лом. Вы должны найти императрицу.

И бабушка ушла.

Найти императрицу? Но она... она ведь развея­лась.

Мама Лю и Лепесток обнялись, рыдая от радо­сти.

— Я вижу тебя, — твердила Мама Лю. — Я снова могу тебя видеть!

Мне тоже хотелось бы присесть рядом с ними и греться в лучах их счастья, но я помнила, что у нас осталось незавершенное дело.

Я обвела взглядом четырех своих подруг.

— Мы должны... найти императрицу.

— Найти императрицу? — переспросила Ирма. — Но она исчезла. Испарилась. Разлетелась на все че­тыре стороны!

Я упрямо помотала головой. - Что-то обязательно должно было остаться.

— Но, Хай Лин, ты же сама все видела, — возра­зила Вилл. — Она рассыпалась. Не осталось ниче­го, кроме всяких там отдельных жуков-тараканов.

— Может, и так. Но однажды она уже возвраща­лась. Ей потребовалось много времени, чтобы

восстановить свое тело, но в конце концов она вернулась. Я не хочу, чтобы так произошло и на этот раз.

— Но куда она делась? — поинтересовалась Кор­нелия. — Что мы должны искать, раз уж ты увере­на, что нам есть что искать?

— Я не знаю. — Я медленно поднялась с колен, от усталости чувствуя себя такой же старой и дряхлой, как Мама Лю. — Но бабушка сказала, что мы должны посмотреть. Она велела мне найти императрицу.

Никто из подруг не сказал, что у меня не все в порядке с головой. Видимо, они все почувствова­ли, что в круге был кто-то шестой. И они слыша­ли, как Мама Лю говорила с бабушкой, хоть, как и я, не могли ее видеть.

— Наверное, можно попробовать погадать, — предложила Тарани. — Спросить наши Стихии про императрицу. Как вы думаете?

Все по очереди кивнули. Тарани зажгла малень­кий огонек и стала качать его в ладони, вглядыва­ясь в пламя. Корнелия приложила ладонь к земле, а Вилл достала Сердце Кондракара. Ирма сооруди­ла прямо на полу тронного зала небольшой прудик и стала разглядывать его зеркальную поверхность. А я закрыла глаза и прислушалась к ветру.

Я так устала, что едва могла стоять, но гадание заняло всего одно мгновение. Потом я снова от­крыла глаза, было заметно, что и остальные сра­зу получили ответ. Вилл загадочно улыбнулась.

— Ну, хорошо, — сказала она, — давайте с ней разберемся!

Местные жители с любопытством смотрели, как пять чужеземных гостий носятся по залу, го­няясь за чем-то столь мелким, что и разглядеть-то было трудно. Но вот наконец Ирма бросилась на пол, накрыв что-то руками.

— Поймала! — победно вскричала она и встала на ноги, зажав между ладонями свою добычу. У нее в руках был черный жук, чуть крупнее осталь­ных, с белой короной на каждом надкрылье.

— Лепесток, принеси-ка мне банку, — попроси­ла Ирма. — Только непременно с плотно прилега­ющей крышкой, ладно? Ее Величеству нужны но­вые апартаменты!

— Может, останетесь? — спросила Лепесток, ставя на низкий столик поднос. Дело происходи­ло в доме ее бабушки. — У нас было столько дел, и мы не успели как следует вас отблагодарить...

— Вы и так нас очень хорошо отблагодарили!

Представьте себе, их благодарность выража­лась в том, что мы сидели как истуканы и улыба­лись, пока куча народу подходила и, не смея под­нять на нас глаза, осыпала нас похвалами. Думаю, вам бы от этого тоже было не по себе. Жители Иворечья гораздо больше нравились мне, когда просто разговаривали с нами, смеялись и вели се­бя так, будто мы обычные люди, а не какие-то вы­сшие существа, которые могут обидеться, если им недостаточно низко кланяться.

Мама Лю посмотрела на меня, и в ее живых черных глазах заиграла улыбка.

— Может быть, нашим гостьям хочется просто спокойно посидеть и попить чаю, дитя мое, сказала она Лепестку. — Мы и так уже утомили их своими славословиями.

— Но мы должны показать, как мы им призна­тельны! — возразила Лепесток.

— Разумеется. Но церемонии - это не главное. Наши гостьи знают, что благодарность навсегда останется в наших сердцах.

Я почувствовала, что к щекам приливает жар, и слегка наклонила голову.

— Спасибо, — смущенно вымолвила я, уткнув­шись в чашку с чаем. Это был очень вкусный зеле­ный чай, такой, какой всегда делала бабушка. Тут вдруг мне пришло в голову, что я все-таки распла­тилась за зеркало. Я сдержала бабушкино обеща­ние, а в награду испытала чувство, что она рядом, что она гордится мною. Что она все так же силь­но любит меня.

И, зная это, мне будет немного легче справ­ляться с тоской по ней.

Вскоре мы покинули гостеприимный дом Мамы Лю.

Горожане уже вовсю трудились, наверстывая упущенное, за время рабского труда у императри­цы. Из мастерской Плотника Ву доносился весе­лый стук молотка, а из пекарни веяло чудесным ароматом свежего хлеба. Над головой стремитель­но летали ласточки, гоняясь за мошками.

Мы зашагали вверх по склону горы Белого Вет­ра, к той маленькой площадке, где нас еще так не­давно встретила Лепесток. Там по-прежнему слы­шался тонкий мелодичный звон колокольчиков.

— По-моему, это не то место, — сказала Ирма, оглядевшись. — Зеркала-то нет!

Она говорила правду. Все было на месте: ажур­ные лиственницы, плоская каменная поверх­ность с разложенными на ней нехитрыми дара­ми, надтреснутая миска, белый цветок, уже успев­ший увянуть, только рис пропал — наверное, им полакомились какие-то животные. Но овального зеркала-прохода с колеблющейся поверхностью нигде не было видно.

— Вот так всегда, — сказала Корнелия. — Ну по­чему магия без всяких сложностей перетаскивает тебя неизвестно куда, а с возвращением вечно возникают проблемы?..

— Мы обязательно вернемся, — заявила я. — Оракул же не бросит нас здесь.

— Что-то вы обе резко поглупели, — заметила Вилл. — Зачем нам зеркало? Мы ведь можем вос­пользоваться Сердцем Кондракара и попросить Оракула перенести нас домой. К тому же у нас для него есть посылка. — Она указала на плотно закупоренную банку у меня в руках. Внутри нахо­дился жук, раздраженно тыкавшийся головой в стекло и сердито шебуршавший. В лучах заходя­щего солнца отметки в виде корон на надкрыльях отливали золотом.

— ты права, — кивнула я. — Только давайте по­торопимся. Мне поскорее нужно вернуться до­мой. Вдруг дяде Као стало хуже?..

Вилл достала Сердце Кондракара, и мы все возложили на него руки — одна поверх другой. Знакомое приятное тепло согрело меня, словно разлившийся по жилам солнечный свет.

Звон колокольчиков стих, и горный пейзаж вокруг нас начал растворяться.

«Добро пожаловать, Стражницы».

Мы оказались в просторном зале оплота Конд­ракара. По бокам высились огромные мощные колонны, а стены терялись где-то в бесконечно­сти. В центре находился Оракул, он приветливо и тепло улыбался. Один его вид был словно при­косновение к нашему талисману, Сердцу. Но на этот раз я искала глазами другую фигуру.

— Привет, малышка. Спасибо тебе.

Голос бабушки был полон любви и нежности. На какой-то миг мне захотелось остаться тут с ней, вечно наслаждаться ее добротой и заботой.

«Это невозможно».

Я и сама это знала. И, конечно, на самом-то де­ле мне не хотелось расставаться с родителями, с хитерфилдскими друзьями, с моей привычной жизнью. И все же какая-то часть меня испытыва­ла боль и тоску.

«Твоя бабушка обрела здесь свое место в награду за долгое служение Кондракару. Когда-нибудь и ты смо­жешь остаться здесь. Но сейчас ты должна вернуться в Хитерфилд и жить своей собственной жизнью. Про­являть те смелость, упорство и мудрость, которые ты показала, выполняя обещание Ян Лин».

Вернуться. Да, я так и собиралась поступить. Но неужели прямо сейчас?

— Пожалуйста, еще минутку, — прошептала я, почти не видя бабушкиного лица сквозь пелену слез. — Я не хочу покидать тебя, бабушка!

— Знаю, малышка. Но мы с тобой непременно еще увидимся. К тому же твои родители будут волноваться, если ты не вернешься вовремя. Кстати, — она наставительно подняла палец, — в этот час девочкам уже пора быть в постели!

Это прозвучало так... так по-бабушкиному, что я не могла не хихикнуть. Повернувшись к Ораку­лу, я протянула ему банку.

— Вы позаботитесь о Ее Величестве? Улыбка тут же исчезла с лица Оракула, он сра­зу стал строже.

«Да, разумеется. И, так как она мучила своих плен-

ников непосильным трудом и морила их голодом, в на­казание ей тоже придется посидеть взаперти. Пока она не усвоит, что нельзя применять силу во зло».

Через духовную связь, установленную Серд­цем Кондракара, я почувствовала, как Ирма внут­ренне усмехнулась.

— Ну, мы как раз и собирались преподать ей такой урок, — сказала она. — Только боюсь, что процесс обучения затянется надолго.

Казалось, ее фраза позабавила Оракула.

«Быть может, ты и права, Стражница».

А потом время и пространство закружились вокруг нас — это Оракул отправил нас домой, в Хитерфилд. Мы снова очутились во дворе за рес­тораном.

Было уже почти утро.

— Я должна поторопиться, — сказала Тарани. — Мама убьет меня, если узнает, что меня ночью не было дома.

— А ты скажи ей, что гуляла с Найджелом, — предложила Ирма. Найджелом звали нашего од­ноклассника, который нравился Тарани.

— Ты шутишь? Тогда она уж точно меня убьет! Зеркало и фонарик слабо покачивались на вишневых ветках у нас над головами. Фонарик давно погас, а зеркало выглядело совсем не так загадочно, как раньше. Внутренний голос гово­рил мне, что оно больше не перенесет меня в Иворечье, даже если я попрошу. Зеркало выпол­нило свое предназначение, и магия покинула его.

Я аккуратно сняла его с ветки, а потом проделала то же и с фонариком. Фонариком Лю. Теперь-то я знала, почему бабушка так называла его.

— Ну, до завтра, — попрощалась Вилл, зевая. — Если я, конечно, смогу завтра оторвать голову от подушки.

Мои подруги разошлись. Они выглядели как самые обычные хитерфилдские девчонки. Я тихонько проскользнула в дом, чтобы урвать хоть пару часов сна. Мне показалось, что едва только я рухнула в кровать, как мама стала теребить мое плечо.

— Малышка, пожалуйста, вставай. Позвонили из больницы, мы должны сейчас же поехать туда.

Я растерянно заморгала, а потом резко села. Первые солнечные лучи окрасили комнату в поч­ти белый цвет.

— Что-то с дядей Као? Ему хуже?

— Не знаю, малышка. Звонила медсестра, она только передала, что кузина Ли просила нас при­ехать поскорее.

Сердце заколотилось с бешеной скоростью, в ушах зашумело. Я стала натягивать вчерашнюю одежду и так спешила, засовывая руку в рукав, что он чуть не треснул. Потом мы побежали по лестни­це и выскочили на пустынную утреннюю улицу, где папа уже ждал нас с заведенной машиной.

Мы доехали до больницы быстро, как автогон­щики. Но там что-то заставило нас не торопиться. Мы не побежали по коридору, а пошли размерен-

ным шагом. Наверное, мы все боялись того, что можем узнать, когда подойдем к палате дяди Као. Но в палате мы увидели улыбающегося дядю. Он сидел на кровати и потягивал зеленый чай из чашки, которую держала перед ним кузина Ли.

— Вам лучше, — сказал папа, с облегчением опу­скаясь на стул для посетителей.

Старик кивнул.

— Кое-кто сказал мне, что мне еще не пора по­кидать этот мир, и я должен перестать пугать сво­их близких.

У меня отвисла челюсть. Это были почти те же самые слова, какие бабушка сказала Маме Лю. Точно, те же самые слова.

Мои губы медленно растянулись в улыбке.

— Кажется, я знаю, кто вам это сказал, — про­шептала я.

Дядя Као взглянул на меня, его глаза таинст­венно блестели на худом покрытом морщинами лице. Потом он улыбнулся в ответ.

— Что ж, может быть, ты и знаешь, девочка. Вполне может быть.